— Дела, — пожал протянутую руку я. — Да и спать особо негде пока.

— Пошли к нам в камору, — без задней мысли предложил Мэн, но сразу же уставился на компаньонов. — Или мы пока гуляем?

— Тут, Лед, такое дело… — замялся Кузьма. — Мы в поиске наличности. Как лазурное солнце взойдет, чтобы из норы уже не высовываться…

— Это правильно, — кивнул я и зашарил по карманам. Хрен с ним, с Салаватом. Если что — сторгуюсь как–нибудь. Да и не должен он дорого за один укол зарядить. — У меня пятерка.

— Пошли, — сграбастав монету, Кузьма выудил из кармана пачку смятых стодолларовых банкнот и передал все деньги Маньяку. — Мэн, беги до лавки, затарься.

— Жук, пошли, — зашагал к выходу из проулка альбинос.

— А чего я? Сам сходи, — отказался парень.

— Пошли, донести поможешь, — остановился Маньяк.

— Иди, — распорядился Кузьма, и насупившийся парень поплелся вслед за приятелем.

— Где камора у вас? — поинтересовался я, когда мы нырнули в подворотню и прошли напрямик через заметенный снегом и давно не чищенный двор.

— Да тут неподалеку, — указал на едва проглядывавший в снежной пелене темный силуэт соседней девятиэтажки Кузьма. — Клоповник помнишь? Хозяин умер…

— В курсе, — кивнул я.

— Ну вот, теперь мы там обитаем. — Подняв воротник дубленки, Кузьма замолчал и только когда по заснеженной лестнице спустился в подвал и достал ключи, ухмыльнулся. — Не боись, еще лучше, чем было…

— Да мне лишь бы тепло, — честно признался я, пытаясь разглядеть терявшееся в темноте помещение. А с другой стороны — что тут рассматривать? Подвал, он и в Африке подвал. Длинный, узкий, потолок ощутимо на макушку давит, везде водопроводные трубы тянутся и обрывки кабелей свисают.

— Печка есть. — Несколько раз щелкнув колесиком бензиновой зажигалки, Кузьма все же запалил оставленную у самого входа лампаду, и по стенам забегали причудливые тени. — Да ты проходи, мы там дальше устроились…

В задней комнатке, в которой раньше располагалась кухня, и в самом деле оказалось очень даже неплохо. Пол застелен каким–то шкурами, на лежаках одеяла. Посреди, на жестяном листе буржуйка. Стены вагонкой обшиты.

Разувшись, я уселся на один из лежаков и посмотрел на трубу, уходившую от буржуйки в стену.

— Не дымит?

— Обижаешь! — Кузьма закрыл дверь, скинул дубленку прямо на пол и поставил лампаду на полку. — Мы трубу прямо в вентиляционную шахту вывели. Тяга — будь здоров.

Парень опустился на корточки и начал закидывать в буржуйку сложенные рядом с ней в небольшую поленницу дрова.

Я расстегнул фуфайку — в подвале оказалось неожиданно жарко.

— Ну и как оно?

— Да все потихоньку, помаленьку, — раздул угли Кузьма. — Сам как?

— Примерно так же.

Хлопнула входная дверь, послышались голоса громко споривших Маньяка и Жука. Вскоре разгоряченные парни зашли в комнату и передали Кузьме два туго набитых пластиковых пакета.

— Ты представляешь, этот выхухоль, — ткнул пальцем в Жука альбинос, — горилку взял, а она в полтора раза водки дороже!

— Ты видел, какая там водка? — запальчиво замахал руками худощавый парнишка. — Да ее на промзоне из спирта технического разливают!

— Да какая разница? Из спирта же! — заорал в ответ Маньяк. — На ноль–пять больше выходило!

— Засохните. — Кузьма свернул с вытащенной из пакета бутылки пробку. — Тащите стаканы, надо встречу отметить.

— Подожди, хоть закусь построгаю, — начал Маньяк выкладывать на покосившийся столик на колесиках припасы.

— Сыграем? — Жук свернул кашемировое пальто и зашвырнул в угол, потом запалил еще одну лампаду и достал колоду карт.

— Обожди. — Кузьма сунул ему стакан с горилкой и протянул мне железную кружку. — Лед, хватай закуску.

— За встречу! — произнес Мэн и, выпив, сразу же зажевал горбушкой черного хлеба. — Хорошо пошла.

— Да уж получше твоей паленой водки, — сморщился после горилки Жук и начал раздавать карты. — Кузьма, ты чё, краев не видишь? Давай, поменьше наливай.

— Сам тогда разливай, — буркнул жевавший полоску копченого мяса парень. — Опять в «штуку»?

— А почем нет? — Жук достал из–под лежака помятую школьную тетрадь и огрызок карандаша.

— Может, в «мавра»? — предложил Маньяк. — Или в «очко»?

— Хватай карты, раздал уже, — осадил его Жук и повернулся ко мне: — Лед, чего горилку греешь?

— Задумался чего–то. — В один глоток я выпил горилку и закусил кусочком порядком высохшего сыра. И в самом деле — хорошо пошла. Только как бы она так же хорошо обратно не попросилась.

— Думать вредно, — просветил меня Мэн. — Думать в игре будешь.

— Между первой и второй, — традиционно заметил даже не посмотревший в карты Кузьма и потянулся за бутылкой.

— Не, мне хватит, — отказался я. — Хреново себя чувствую что–то…

— Как знаешь, — не стал настаивать разливавший горилку парень. — А мы вмажем…

Ну они и вмазали. А потом еще. И еще. Вот только никаких преимуществ в игре это мне не дало. Они, похоже, и на автомате играют ничуть не хуже, чем в здравом уме и твердой памяти. Да не очень–то и хотелось выиграть на самом деле. Зато посидели — потрепались. Общим знакомым косточки перемыли, политическую ситуацию обсудили. Я еще и пузо в кои–то веки набил…

— Ладно, продолжайте без меня, — бросил я карты на пол, третий раз за партию слетев с «бочки». — Спать пойду.

— Вон лежак занимай, — указал в дальний угол дымивший папиросой Кузьма.

— Убери ты эту гадость, — возмутился Жук. — Дышать невозможно…

— Иди на улицу — освежись, — заржал доставший пачку сигарет Маньяк.

— Пошел ты!

— Сам иди!

— Наливайте уже.

— Новую распечатать?

— А что, смотреть на нее, что ли?

— Колбасы порежь…

— Да не дыми ты на меня!

— Ха!

— Урод!

— Сам урод!

Несмотря на эту перебранку, уснул я моментально.

Вот что значит — насыщенный событиями день, проведенный на свежем воздухе.

Глава 6

Проснулся я от какого–то неприятного ощущения. Сразу так и не понять — то ли кожу всю стянуло, то ли кости крутит. Еще и голова такая тяжелая, будто выпил вчера не меньше бутылки не самой лучшей водки.

Полузабытые обрывки жутковатых сновидений нехотя растворялись в еще более неприглядной реальности, и сначала никак не удавалось сообразить: зверски зудевшая кожа — это еще сон или уже явь? К сожалению, скорее все же — второе…

Черт! Чего ж так чешется все? Клопы здесь, что ли? Или это меня отходняком от вколотой вчера Напалмом микстуры накрывать начало? Как бы так не окочуриться, пока до Салавата дойду.

Сунув руку под свернутую фуфайку, которая заменяла подушку, я нашарил рукоять спрятанного от греха подальше ножа и немного успокоился. Все, пора подрываться, будить хозяев и валить до Торгового угла. Впрочем — будить, похоже, никого не придется. Чего–то мне это звяканье напоминает… Неужели не ложились еще?

Усевшись на лежаке, я почесал зудевшую щеку — насколько сильно, интересно, обнесло уже? — и с интересом уставился на взъерошенного Маньяка, который ползал по полу и что–то искал.

— Пустая, блин, — пробормотал нашаривший в темноте бутылку парень и с раздражением отшвырнул ее в угол. — Все выжрали, сволочи…

— Болеешь? — с сочувствием поинтересовался я у начавшего хлебать воду прямо из носика закопченного чайника Маньяка.

— Сдохну сейчас, — отдышался тот. — Слушай, Лед, как у тебя с лавэ? Выручишь?

— На нулях, — встряхнув, расправил я фуфайку и вытащил из–под лежака обрез. Так, нож, обрез, пистолет — вроде ничего не забыл. — Вы на опохмелку совсем ничего не оставили, что ли?

— Да у нас тоже с наличкой задница полная, — пожаловался Мэн и легонько пнул мертвецким сном спавшего Кузьму. — Этот вот умник на той неделе все деньги на тотализаторе спустил.

— А чего так? — начал застегивать фуфайку я.

— Да на Железного все поставил, а Арабов его как котенка в первом раунде уделал.

— Кто ж против действующего чемпиона ставит? — усмехнулся я. — Пошли, закроешь за мной.